Отправлено: 30.07.06 03:17. Заголовок: "Две версии одного события", твинцест.
Название: Две версии одного события. Автор: Soleil Бета: нет. Пейринг: близнецы Уизли. Рейтинг: R Жанр: затрудняюсь ответить. Каждый сам пусть решает. Дисклеймер: герои не мои.
Наверное, всё-таки виноват был алкоголь. Хотя, если вдуматься, сам по себе алкоголь не сотворил бы с нами такого. Адская смесь шампанского и текилы послужила всего лишь катализатором. Или высвободила в нас то, что долгое время тихо дремало в подсознании, лишь иногда настигая смутными видениями, в том ватном состоянии между явью и сном, когда ты засыпаешь или только готовишься проснуться. Впрочем, то, в чём раньше я боялся себе признаться, оказалось вещью куда более невинной, чем то, что случилось на самом деле.
Мы отмечали очень удачный заказ. В этот раз решили не идти в шумный бар или ночной клуб. Даже наша неистощимая энергия была вымотана долгими неделями раздражающе нудных переговоров и бесконечных поездок. Мы решили остаться дома и начали с шампанского. Текила была явной ошибкой. Шатаясь и хохоча, как парочка идиотов, мы поднялись наверх и рухнули друг на друга в одну кровать, что развеселило нас ещё больше. В какой-то момент его лицо оказалось совсем рядом с моим. Мой смех стих. Я вгляделся в него так, как никогда не смотрел раньше. А затем, не очень понимая, что говорю, севшим голосом произнёс, глядя ему прямо в глаза: “Поцелуй меня”. Я клянусь, что был уверен, он не просто откажется, но и хорошенько врежет мне, и всё превратится в безобидную потасовку. Я клянусь в этом… Но он приблизился ко мне, затем чуть подался вперёд, наклонившись, и легонько прикоснулся губами к моим губам. Вначале я ещё думал, что на этом всё закончится, и что за прикосновением последует какое-нибудь дурачество, которое позволит превратить всё в шутку. Во рту пересохло, я почувствовал, что меня уносит в какую-то дальнюю, туманную, размытую бесконечность, не имеющую никакого отношения к нашей обычной жизни. А затем он, не отводя взгляда, проник языком в мой рот. Я помню, как в начале слегка задохнулся, а затем привлёк его к себе так близко, что мы чуть не столкнулись лбами. Наверное, это был последний миг, когда был шанс всё изменить. Столкнуться лбами и расхохотаться. Это так похоже на нас. Но ни он, ни я не захотели ничего менять. И похожими на самих себя мы тоже быть перестали. Я закрыл глаза и начал целоваться так, как не целовался никогда в жизни. Затем мы стали кататься по постели, судорожно впиваясь пальцами друг другу в тела, начиная первые ласки, чувствуя смертельное, чудовищное возбуждение. Реальность исчезла, будто кто-то просто стёр её. Будто ничего другого никогда и не было. Меня настигло странное, не поддающееся определению состояние, похожее на те грёзы наяву, что случались со мной раньше, когда, качаясь на волнах полуяви, я думал, что занимаюсь любовью с самим собой. В какой-то момент он остановился и оттолкнул меня. - Что мы делаем? – произнёс он срывающимся голосом. - Я не знаю, - раздался мой хриплый шёпот. И через миг, – Я хочу тебя. Я всего лишь сказал то, что хотел сказать. Этими словами я будто преодолел некую невидимую границу. Мы больше не разговаривали. Мы начали рвать друг на друге одежду. Мы сошли с ума. Мы выпили друг друга и начали заново. А затем снова. Возбуждение и желание, которые я испытывал, почти приносили физическую боль. Мы целовались так, что вскоре я почувствовал во рту солоноватый вкус крови. Мы оставляли на телах друг другу отметины – синяки от слишком сильных прикосновений, укусы, полоски от ногтей. Внутри меня полыхал такой огонь, что временами казалось, я могу заживо сгореть. Я сам был огнём, и он был им тоже. В какие-то моменты мы почти дрались. И почему-то эти моменты казались особенно прекрасными. Впервые в жизни я понял, что означает это отвратительное, вульгарное выражение: “Я бы тебя съел”. Сочетание чудовищного стыда и безумного удовольствия заставило меня превратиться в животное, которое ничем и ни в чём не было похоже на славного парня, знакомого мне всю жизнь. На рассвете он, сонно улыбаясь, пробормотал мне: “Чёртов поганый извращенец”, и тут же заснул на моём влажном плече.
Я проснулся поздно от слепящего солнечного света, щекочущего мне лицо. Потягиваясь и зевая, я бросил взгляд на соседнюю постель, которая была пуста. И тут же вспомнил всё. Господи, что же мы натворили… Я чувствовал себя так паршиво не из-за похмелья. Меня начал поколачивать озноб, и слегка мутило. Я поплёлся в ванную, стараясь ступать как можно неслышнее, - вдруг он где-то в доме? Из зеркала на меня глянуло моё бледное отражение с тёмными кругами под испуганными глазами. Я попил воды и встал под душ, стараясь расслабить тело под горячими струями. Затем вытерся насухо и тут же бросился в комнату, чтобы одеться. Я не хотел, чтобы он видел меня в одном полотенце. Но дом был тих и пуст. Его нигде не было видно. Я сварил себе кофе. Кофе я всегда пью очень крепкий, без сахара и с добавлением крупинки чёрного молотого перца. Джордж пьёт его со сливками и безбожно переслащенным, он вообще ужасный сластёна, просто как ребёнок… При мыслях о нём в животе неприятно заныло, и я судорожно сглотнул. Что нам теперь делать? Я отпивал глоток за глотком, не чувствуя горьковатого вкуса. Мысли плясали в моей голове, как сотня хористок дешёвого кордебалета. Но всё же горячий душ и терпкий напиток постепенно успокоили меня. Решение, которое я принял, был невероятно трусливым, однако, больше ничего просто не приходило в мою измученную голову. Когда мы встретимся сегодня в магазине, я просто прослежу за его поведением, и тогда пойму, как следует поступить. Я был уверен, что он не бросится мне на шею с поцелуями. Нужно лишь понять, как вести себя, чтобы быстрее забыть события этой невероятной, немыслимой, мучительной и потрясающей ночи. Ночи, когда…. Так, стоп, парень, хватит. Возьми себя в руки. Это безумие больше никогда не повторится. Никогда, никогда, никогда! Это неестественно и омерзительно. У любого нормального человека рассказ о подобном вызвал бы приступ неконтролируемой рвоты. Пойми это и постарайся вычеркнуть из памяти как можно скорее. Ничего не было. Всё. Ничего не было, ты понял? Ты понял, кретин?!
Мои руки тряслись, к горлу вновь подступила дурнота. Я поставил чашку и обхватил голову ладонями. Перед глазами мельтешили круги, солнечный свет неприятно бил из окон. Я встал и резко задвинул жалюзи. Наступившая темнота подействовала умиротворяюще. Я ещё немного посидел, чтобы подумать о том, не стоит ли просто сделать вид, что ничего действительно не было. Войти в магазин, сотворив какое-нибудь весёлое волшебство, которое позабавит девчонок. Поприветствовать покупателей, обменяться парой шуток с какой-нибудь симпатичной дамочкой, улыбнуться другой. Подойти к нему, похлопать по плечу и жизнерадостно спросить: “Эй, чувак, ты что такой зелёный? Тяжкое похмелье?” Нет. Это неправильно. Если сделать вид, что ничего не было, оно останется с нами навсегда. Мысли об этом будут грызть изнутри, будить по ночам, отравлять дни, тихо гнить и разлагаться, наполняя душу смрадом лжи. Нужно честно поговорить с ним. Но что сказать? Извиниться? Да, именно! Извиниться! Это ведь я виноват. Я попросил его поцеловать меня. Я не прекратил, когда он хотел остановиться. Я сказал, не помня себя от желания, эти слова. Я хочу тебя… - Я хочу тебя, - прошептал я вслух. Образы того, что было между нами, ворвались в сознание потоком воспоминаний, и захлестнули меня целиком. Я застонал, чувствуя, как на глаза набегают слёзы. Как мне жить с этим?! Сейчас, сидя один на кухне, в прохладной тёмной тишине, не затуманенный галлонами алкоголя, я всё так же сильно хотел его, как и этой ночью! Это было… невыносимо. Слова, которые он проговорил мне, полушутя, прежде чем провалиться в сон, были чистой, беспощадной правдой, смириться с которой было невозможно. Мне захотелось умереть.
Но что такое это чувство? Проекция легенды о Нарциссе, влюблённом в собственное отражение? Болезнь? Временное помрачение рассудка? Каприз? Прихоть? Неразборчивое желание, которое направилось на первого, кто оказался со мной рядом, пусть даже на собственного брата?
Нет! Нет, только не это. При мысли о том, что я мог бы заниматься этим с Роном, тошнота усилилась до невозможности. Я еле успел домчаться в ванную, и там меня вырвало. После этого я почувствовал полное отупение. Затем умылся, попил воды, причесался, не глядя на себя в зеркало, и вышел из дома без единой мысли в голове. По дороге я сообразил, что забыл свою волшебную палочку, но не стал возвращаться, хотя, конечно, по нынешним временам оставаться полностью без защиты было чистейшим сумасшествием. Но мне было всё равно. Я шёл по улице и глубоко вдыхал свежий воздух. Ветер приятно овевал моё лицо, солнечный свет согревал и расслаблял. Ни одна мысль по-прежнему не посетила меня. Я вообще ни о чём не думал.
Я вошёл в магазин своим обычным стремительным шагом. Поздоровался с девочками, рассеянно улыбнулся и направился в кладовку, смутно помня, что мне нужно было что-то взять оттуда. Распахнув дверь, я тут же увидел его. Он сидел за столом, глядя в окно. На столе лежал пергамент, на котором была начертана одна незаконченная строчка. Рядом со стулом на полу валялась небольшая гора исписанных и разорванных свитков. Услышав скрип двери, он обернулся. Испуг, застывший в его глазах, бледность лица, искусанные чуть ли не в кровь губы были отражением моих.
Я захлопнул дверь, подошёл к нему и сказал то, что хотел сказать.
Наверное, всё-таки виноват был алкоголь. Хотя, если вдуматься, сам по себе алкоголь не сотворил бы с нами такого. Адская смесь шампанского и текилы послужила всего лишь катализатором. Или высвободила в нас то, что долгое время тихо дремало в подсознании, лишь иногда настигая смутными видениями, в том ватном состоянии между явью и сном, когда ты засыпаешь или только готовишься проснуться. Впрочем, то, в чём раньше я боялся себе признаться, оказалось вещью куда более невинной, чем то, что случилось на самом деле.
Я помню его с тех пор, как помню себя. Вернее сказать, я не помню своей жизни без него. И себя без него я тоже не помню. Я из тех людей, для которых семья означает всё. Мой дом, мои корни, моя защита, моё тепло. Я люблю каждого из них, даже этого придурка Перси, которому мне сложнее всего простить ту боль, что он причинил родителям. Я люблю Билла за его искрящиеся спокойным весельем глаза, Чарли – за его железную прямоту, Рона – за простодушие, Джинни – за то, что она наша принцесса, и отца с матерью за то, что они – отец и мать. И всё же, если бы с ними что-то случилось, я бы пережил. Пошатнулся бы мой мир, но не я сам. Если бы что-то случилось с ним, я бы не выжил. И последнее время я осознавал это, как никогда. Эта проклятая война заставила перемениться всех нас.
Я начал смотреть на него с ощущением той болезненной нежности, от которой ноет низ живота и покрываются ледяными капельками пота ладони. Хрупкость нашего существования перестала быть для меня чем-то абстрактным после того, что случилось в Министерстве с отцом и в Хогвартсе с Биллом. Мне начали сниться сны, в которых я видел его белое окровавленное лицо и пустые глаза. Должно быть, всё случившееся было не более чем отчаянной попыткой удержать его рядом со мной. Слиться так, чтобы он уже никогда не мог меня покинуть.
Я видел, что он хочет этого. Но ведь и я этого хотел. В ту ночь я потерял себя, чтобы обрести его.
Когда я открыл глаза, он спал, и во сне был тем самым мальчишкой, с которым мы вместе взрывали навозные бомбы, проваливали экзамены, получали нагоняй от мамы и работали над очередным волшебным изобретением для нашего магазина. Но это была иллюзия. Мы уже никогда не будем прежними. Господи, что же мы натворили… Я чувствовал себя так паршиво не из-за похмелья. Меня начал поколачивать озноб, и слегка мутило. Я поплёлся в ванную, стараясь ступать как можно неслышнее, - вдруг он проснётся? Из зеркала на меня глянуло моё бледное отражение с тёмными кругами под испуганными глазами. Я попил воды и встал под душ, стараясь расслабить тело под горячими струями. Затем вытерся насухо и тут же бросился в комнату, чтобы одеться. Я не хотел, чтобы он видел меня в одном полотенце. Но он по-прежнему крепко спал. Я сварил себе кофе. Кофе я всегда пью со сливками и безбожно переслащенным, я вообще ужасный сластёна, просто как ребёнок… Фред пьёт крепкий, без сахара и с добавлением крупинки чёрного молотого перца… При мыслях о нём в животе неприятно заныло, и я судорожно сглотнул. Что нам теперь делать? Я отпивал глоток за глотком, не чувствуя мягкого вкуса. Мысли плясали в моей голове, как тот фейерверк, который мы запустили на прощанье в Хогвартсе.. Но всё же горячий душ и сладкий напиток постепенно успокоили меня. Решение, которое я принял, был невероятно трусливым, однако, больше ничего просто не приходило в мою измученную голову. Сейчас я тихонько уйду на работу, а когда мы встретимся сегодня в магазине, я просто прослежу за его поведением, и тогда пойму, как следует поступить. Я готов был биться б заклад, что он не бросится мне на шею с поцелуями. Нужно лишь понять, как вести себя, чтобы быстрее забыть события этой невероятной, немыслимой, мучительной и потрясающей ночи. Ночи, когда я трахался с собственным братом и сходил с ума от наслаждения тем, что мы делали…. Так, стоп, парень, хватит. Возьми себя в руки. Это безумие больше никогда не повторится. Никогда, никогда, никогда! Это неестественно и омерзительно. У любого нормального человека рассказ о подобном вызвал бы приступ неконтролируемой рвоты. Пойми это и постарайся вычеркнуть из памяти как можно скорее. Ничего не было. Всё. Ничего не было, ты понял? Ты понял, кретин?!
Мои руки тряслись, к горлу вновь подступила дурнота. Я поставил чашку и обхватил голову ладонями. Перед глазами мельтешили круги, темнота кухни неприятно напомнила мне тьму нашей спальни. Я встал и резко поднял жалюзи. Солнечный свет подействовал умиротворяюще. Я ещё немного посидел, чтобы подумать о том, не стоит ли просто сделать вид, что ничего действительно не было. Войти в магазин, сотворив какое-нибудь весёлое волшебство, которое позабавит девчонок. Поприветствовать покупателей, обменяться парой шуток с какой-нибудь симпатичной дамочкой, улыбнуться другой. Дождаться его прихода, подскочить к нему, похлопать по плечу и жизнерадостно спросить: “Эй, чувак, ты что такой зелёный? Тяжкое похмелье?” Нет. Это неправильно. Если сделать вид, что ничего не было, оно останется с нами навсегда. Мысли об этом будут грызть изнутри, будить по ночам, отравлять дни, тихо гнить и разлагаться, наполняя душу смрадом лжи. Нужно честно поговорить с ним. Но что сказать? Извиниться? Да, именно! Извиниться! Это ведь я виноват в том, что случилось. Этой мой удушливый страх потерять его сотворил с нами такое. Если бы не болезненное желание стать к нему ещё ближе, чем мы были с ним раньше, он никогда бы не почувствовал такого. Не попросил бы поцеловать его, не прошептал бы эти перевернувшие меня слова, которые выдрали меня из обычной, такой привычной реальности. - Я так боюсь потерять тебя, - прошептал я вслух. Образы из моих снов, в которых моё сердце останавливается, потому что я смотрю в его мёртвые глаза, ворвались в сознание потоком воспоминаний, и захлестнули меня целиком. Я застонал, чувствуя, как на глаза набегают слёзы. Как мне жить с этим?! Сейчас, сидя один на кухне, залитой слепящим солнцем, не затуманенный галлонами алкоголя, я всё так же сильно хотел быть с ним так близко, как и этой ночью! Это было… невыносимо. Ради этого мы сделали то, что было ночью. Ради этого мы совершили преступление. Мне захотелось умереть.
Но почему это всё же могло произойти? Что такое моё чувство? Проекция легенды о Нарциссе, влюблённом в собственное отражение? Болезнь? Временное помрачение рассудка? Каприз? Прихоть? Неразборчивое желание, которое направилось на первого, кто оказался со мной рядом, пусть даже на собственного брата?
Нет! Нет, только не это. При мысли о том, что я мог бы заниматься этим с Роном, тошнота усилилась до невозможности. Я еле успел домчаться в ванную, и там мне вырвало. После этого я почувствовал полное отупение. Затем умылся, попил воды, причесался, не глядя на себя в зеркало, и вышел из дома без единой мысли в голове. По дороге я сообразил, что забыл свою волшебную палочку, но не стал возвращаться, хотя, конечно, по нынешним временам оставаться полностью без защиты было чистейшим сумасшествием. Но мне было всё равно. Я шёл по улице и глубоко вдыхал свежий воздух. Ветер приятно овевал моё лицо, солнечный свет согревал и расслаблял. Ни одна мысль по-прежнему не посетила меня. Я вообще ни о чём не думал.
Я вошёл в магазин своим обычным стремительным шагом. Поздоровался с девочками, рассеянно улыбнулся и направился в кладовку, чтобы немного побыть одному. Расхаживая по комнате, я понял, что не смогу ничего сказать ему в лицо. Тогда я решил написать ему письмо, отправить, а самому хотя бы на день уехать к родителям. Я взял перо и пергамент и попытался написать что-нибудь осмысленное. “Фред, я никогда не думал, что …” “Фред, я не могу понять, как такое могло…” “Фред, я хочу, чтобы ты знал…” “Фред, мы не должны были…” “Фред, прости меня…”
Я писал несколько слов, затем черкал свиток, рвал его и бросал под стол. Затем я выдохся и сидел, тупо уставившись в окно.
Услышав скрип двери, я обернулся, уже зная, что увижу его. Испуг, застывший в его глазах, бледность лица, искусанные чуть ли не в кровь губы были отражением моих.
Он захлопнул дверь и подошёл ко мне. Я встал из-за стола и сказал то, что хотел сказать.
Все даты в формате GMT
5 час. Хитов сегодня: 0
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
